Всего одна неделя - Страница 62

– И моя прическа с фенечками тебе нравится, несмотря на постоянные насмешки.

– Да, действительно нравится. Да и никаких насмешек не было. Мне все в тебе нравится, даже несносное поведение. Ты просто ходячее воплощение мечты и желания.

Я взглянула на него с сомнением, потому что слегка растерялась, не зная, как отнестись к подобному заявлению.

– Это хорошо или плохо? – Воображение рисовало не слишком привлекательный образ.

– По-моему, хорошо. С личной, а не с профессиональной точки зрения. А с профессиональной – отвратительно, потому что никак не удается сосредоточиться. Единственное, о чем прекрасно думается, так это о том, чтобы тебя раздеть. Наверное, через год-другой после свадьбы станет немного спокойнее, но пока ощущения слишком остры.

– Я не говорила, что собираюсь за тебя замуж, – автоматически возразила я, но в это же самое время сердце отбивало чечетку, а воображение стремилось раздеть его.

– И все же мы оба знаем, что это непременно произойдет. Конечно, предстоит уладить некоторые детали, в частности вопрос о доверии, который так тебя волнует. Но думаю, пары месяцев достаточно, чтобы установить должный контроль, и тогда Рождество совпадет со свадьбой.

– Ни за что не совпадет. Даже если бы я ответила «да», чего, кстати, еще не произошло, известно ли тебе, сколько времени требуется на подготовку свадьбы? К этому Рождеству никак не успеем. Может быть, к следующему... то есть я хочу сказать, что за такой период можно что-то спланировать и организовать, а не то, что мне хочется выйти замуж на следующее Рождество. Аесли бы мы все-таки и поженились, то это произошло бы не на Рождество, потому что тогда наши годовщины постоянно терялись бы в праздничной суете, а я это ненавижу. Годовщины свадьбы должны иметь особое значение.

Бладсуорт улыбнулся:

– Ты сказала «наши годовщины», а это недвусмысленно подтверждает согласие.

– Только в том случае, если ты плохо знаешь английский язык. Заметь, я сказала «если», а не «когда».

– Оговорка, по Фрейду, говорит сама за себя. Так что все решено.

– Ничего подобного. Без произнесения трех знаменитых слов я не считаю себя связанной никакими обязательствами.

Ответом мне стал глубоко задумчивый взгляд. Казалось, Уайатт внезапно осознал, что до сих пор ни один из нас не произнес сакраментального «я тебя люблю». По-моему, мужчины не придают традиционному признанию такого огромного значения, как женщины. Для нихдействия важнее слов. Но, не ощущая их важности для себя, они понимают их роль для женщин. И тот факт, что я до сих пор не произнесла трех коротких слов, лишь сейчас проник в сознание Уайатта, заставив его задуматься, так ли блестяще складываются отношения между нами, как ему казалось.

– К этому мы еще придем, – наконец произнес он. Мне понравилось, что Уайатт не произнес с ходу «Я тебя люблю», заставив тем самым сомневаться в его искренности. Что и говорить, отношения между мужчиной и женщиной – дело чрезвычайно сложное. Очень похоже на шахматную партию равных по силе партнеров. Я понимала, чего хочет мой мужчина: полной уверенности в стабильности отношений. У меня же такой уверенности не было, а без нее я не хотела и не могла дать себе волю. Думаю, Уайатту не скучно было. Самой же мне было хорошо даже тогда, когда мы спорили и ругались. Когда-нибудь шахматная партия наконец закончится, и тогда все встанет на свои места.

Уайатт взял меня за руку. Разумеется, за левую, поскольку он сидел слева от меня, а потому отдернуть ее мне было трудно. Потом он осторожно изменил положение, так что его ладонь оказалась снизу, а наши пальцы переплелись. Сомневаться не приходилось – лейтенант Бладсуорт был превосходным стратегом.

Этот вечер отличался от двух предыдущих. Уайатт занялся стиркой своих и моих вещей, причем сделал это вполне квалифицированно. Потом, несмотря на сгущавшуюся темноту, решил подстричь газон. Газонокосилка оказалась с фарами, а кроме того, рачительный хозяин включил наружный свет. Следовало отдать должное аккуратности этого человека: двор пребывал в образцовом порядке, и трава не успевала вырасти и сделать газон неопрятно лохматым.

В дом Уайатт вернулся около десяти – голый по пояс, грязный, с блестящей от пота грудью. Несмотря на позднее время, на улице все еще было жарко. Работник первым делом подошел к раковине, налил стакан холодной воды и жадно выпил. Каждый его глоток сопровождался заметным движением кадыка.

Наконец Уайатт поставил стакан и повернулся ко мне:

– Готова принять душ?

Возможно, я совершала тактическую ошибку, но в этот вечер мне совсем не хотелось упрямиться. Не могу сказать, что я вообще когда-нибудь оказывалась для Уайатта труднодоступной. Но, во всяком случае, пыталась ему противостоять. А сегодня почему-то даже не стремилась проявлять характер.

– А волосы сможем вымыть?

– Конечно.

Вовсе не сложно представить, как прошел следующий час. Мы оба оказались мокрыми и скользкими. Возбуждение не заставило себя долго ждать. Я решила, что хотя бы раз в жизни имею полное право не контролировать собственные действия, и со всей искренностью предалась любви. Все началось в душе, потом был взят небольшой, но очень плодотворный тайм-аут, пока Уайатт сушил мне волосы, а затем процесс продолжился в постели.

Наконец Бладсуорт со стоном скатился с меня и лег на спину, прикрыв рукой глаза и едва переводя дух. Я дышала часто и неровно, почти утонув в удовольствии и изнеможении. Почти. Мне все-таки хватило энергии на то, чтобы оказаться сверху и сладко вытянуться, покрывая поцелуями его лоб, губы, шею и иные доступные места.